Психогенные заболевания (неврозы) и акцентуации характера

Заболевание имело психогенный характер, т. е. развилось вследствие психических причин. Болезнь возникла на фоне личностных особенностей. Людей, подобных Алику, психиатры относят к акцентуантам. Этот термин происходит от слова "акцент" - своеобразие, выделение чего-нибудь. Немецкий психиатр Карл Леонгард предложил назвать акцентуированными те личности, у которых дисгармоничность, неуравновешенность характера не достигают степени явного уродства, как у психопатов, но и не укладываются в рамки нормы, присущей здоровым людям. Следовательно, акцентуация - переходная форма, нечто среднее между психопатией, то есть явным уродством характера, и, так сказать, крайним вариантом нормы.

Но и акцентуанты бывают разными. Среди них есть, например, возбудимые - агрессивные и неуправляемые, дающие вспышки гнева и раздражения по любому поводу и без всякого повода. Истерическим акцентуантам необходимо постоянное внимание и восхищение окружающих. На худой конец, если они не могут добиться восхищения, они довольствуются тем, что вызывают хотя бы чувство удивления, сочувствия или даже негодования и ненависти, лишь бы не остаться незамеченными. Встречаются и конформные акцентуанты, не способные иметь собственное не зависимое от других мнение, либо постоянно находящиеся под властью более сильной личности, либо подчиняющиеся воле и мнению большинства, каким бы шаблонным или банальным оно не было.

Акцентуацию Алика определяли те черты, которые, когда они выражены еще сильнее, чем у него, делают человека "патологическим (болезненным) лгуном" по классификации немецкого психиатра Е. Крепелина. "Их мышлению не хватает планомерности, порядка и связности, суждениям - зрелости и обстоятельности, а всему их восприятию жизни - глубины и серьезности". Советский психиатр Л. Б. Ганнушкин добавляет, что "нельзя ожидать от них и моральной устойчивости; будучи людьми легкомысленными, они не способны к глубоким переживаниям, капризны в своих привязанностях и обыкновенно не завязывают прочных отношений с людьми. Им чуждо чувство долга, и любят они только самих себя. Самой роковой их особенностью является неспособность держать в узде свое воображение. Отсюда их непреодолимая и часто приносящая им колоссальный вред страсть ко лжи...

Но они не всегда ограничиваются только ложью - лишь часть их лгут наивно и невинно, как дети. Большинство же извлекает из своей лжи и осязательную пользу. Таковы многочисленные аферисты, часто успевающие на некоторое время держать окружающих под гипнозом своего обмана, таковы шулеры и подделыватели документов, таковы, наконец, многие мелкие уличные жулики, выманивающие у доверчивых прохожих деньги рассказами о случившемся с ними несчастье, а также те, кто выдает себя за людей, имеющих деловые связи и потому призывающих обратиться к ним за какой-нибудь услугой, и т. д.

Их самообладание при этом бывает часто поразительным: они лгут так самоуверенно, без тени смущения, так легко вывертываются, даже когда их припирают к стене, что невольно вызывают восхищение. Многие не унывают, будучи уличенными во лжи".

У Алика описанные черты были менее выражены, оставаясь в рамках акцентуации характера.

Большую роль в ее формировании сыграла гиперопека матери - женщины властной и энергичной. Такая опека была отчасти удобна сыну: она позволяла максимально использовать привилегии детства - все брать, ничего не давая взамен. Но она имела и негативную, теневую сторону. Личность Алика подавлялась. Он чувствовал свою несамостоятельность на каждом шагу.

Между тем хотелось, получая все выгоды от гиперопеки, быть и самостоятельной, и значимой личностью. Отсюда потребность лгать и себе, и окружающим, приписывая своей персоне те достоинства, которые хотелось бы иметь. Конечно, врожденный артистизм, незлобливость, неистощимая фантазия, своеобразное обаяние в какой-то мере смягчали дефекты характера Алика. Однако подростки менее снисходительны, чем взрослые. Среди них он слыл шутом, ему отказывали в уважении и доверии. Дело шло к бойкоту.

Сексуальная история разрядила обстановку. Алик сразу стал "личностью" в глазах ровесников, ему начали верить. Ему удалось примирить несовместимые вещи. Сохранив свой инфантилизм (детскость - черта, свойственная всем истерическим личностям, в том числе и "патологическим лгунам"), он тем самым отказывался от принятия на себя каких бы то ни было взрослых обязательств. И в то же время добился внимания и уважения сверстников, обычно презирающих проявление детскости в своей среде и уважающих лишь зрелых и самостоятельных товарищей. Главное же: все это не требовало никаких усилий.

В дальнейшем такой способ самоутверждения стал ведущим для Алика.

Секс удовлетворял и истерическую потребность быть в центре внимания, и инфантильную потребность в гедонизме (наслаждении), не обремененном чувством ответственности и поиском глубоких личных привязанностей.

Молодой человек купался в лучах славы "полового короля". К тому же компрометируя студенток и клевеща на преподавателей, он выдавал себя за личность более значительную, чем просто примитивный мужчина-самец, наделенный лишь половой неутомимостью. Секс стал для него инструментом достижения социального престижа, и речь меньше всего шла об удовлетворении какой-то обостренной половой потребности.

Дело в том, что общественное мнение традиционно приписывает сексуальному совершенству мужчины социальную ценность. Это очень верно подметил польский психолог К. Обуховский: "Сексуальные особенности индивидуумов, как, например, половая сила, импотенция, считаются окружающими общественными достоинствами или недостатками, как, скажем, храбрость или трусость, правдивость или лживость, а не просто определенными физическими чертами, подобными остроте зрения, или болезнями типа туберкулеза или астмы". Отсюда и столь распространенное половое хвастовство, чаще всего лживое, особенно в среде юнцов.

К. Обуховский прав, замечая, что "множество связей сексуального характера среди подрастающей молодежи имеет свой источник в желании казаться взрослым; многие донжуаны - это импотенты, которые заинтересованы в том, чтобы их считали "стопроцентными мужчинами". Значение общей традиции приписывать социальное достоинство потентности нельзя игнорировать. Однако в тех случаях, когда половая жизнь ведется ради достижения социального престижа, возникает страх утратить способность к ней. Это закономерно приводит к развитию невроза, к психогенному нарушению половой функции. Ведь в норме она осуществляется автоматически и, завися от психики, тем не менее не подчиняется прямому волевому контролю.

Сомнения, опасения, тревожные прислушивания к тому, достаточно ли выражена эрекция, способствуют тому, что худшие опасения оправдываются. Медики называют такое явление, когда эрекция либо исчезает в нужный момент, либо вообще не возникает, "неврозом ожидания" (по формулировке сексолога А. М. Свядоща)

Гедонистический образ жизни, то есть ориентация на удовольствия, не "истощил" потентность Алика, но лишил ее связи с естественной эмоциональностью, сделал инструментом ложного социального приспособления и, таким образом, объектом пристального тревожного внимания. Утрата привычного способа самоутверждения уже заранее расценивалась Аликом как полная катастрофа. Любовь отсутствовала в его половой жизни. Половая психология была незрелой, недоразвитой. Она не достигла способности к высшим проявлениям, из всех живых существ свойственных лишь человеку.

Ведь любовь - продукт эволюции человека.