Глава первая. Общая характеристика любви

1. Любовь - единственная и неповторимая

Любви между мужчиной и женщиной, которая является предметом исследования в этой книге, до сих пор давались сотни, если не тысячи, определений. Среди них встречаются просторные и сжатые, поэтические и прозаические, афористичные и академичные, взаимодополняемые и взаимоисключающие, а и поистине парадоксальные. Многообразие мнений по такой центральной для человека проблеме настоль велико, что может заставить отказаться от всякого намерения "установить порядок" в кажущемся хаосе, найти критерий или указать характерные особенности, необходимые для классификации.

В истории науки и в обыденной жизни, насколько нам известно, людям до сих пор предлагалось так много определений только еще одного феномена - красоты^*. Вероятно в обоих случаях причины этого аналогичны. Практически неисчерпаемое разнообразие красоты вытекает из того факта, что она не есть некая самостоятельная, раз и навсегда заданная величина, а есть непосредственный результат, функция и проявление определенной, относительно самостоятельно существующей материальной системы, Поэтому любой материальный объект обладает своей красотой, которая в некоторых отношениях может быть общей, но по сравнению с проявлениями остальных материальных объектов в других отношениях может быть и различной.

^* (Василев С. Теория на отражението и художествена специфика. С., 1967, 287-320.)

В свою очередь, любовь тоже не поддается однозначному или "окончательному" определению, поскольку у различных индивидов она существует и развивается по-разному. "Если, - говорит Анна Каренина, - сколько голов, столько умов, то и сколько сердец, столько родов любви."^*

^* (Толстой, Л. Н. Собр. соч. в 14-и т. Т. 8. М., 1951, с. 148.)

Из этого не следует, разумеется, что красота и любовь не поддаются определению. Как все в нашей действительности, они не поддаются "всеохватным", "исчерпывающим", "окончательным", раз и навсегда данным и во всех случаях применимым определениям. Путем фиксации некоторых существенных или ярче проявляющихся особенностей красоту, как и любовь, можно и нужно характеризовать с той или иной их стороны, функции или возможности. В то же время наиболее важные и существенные стороны, функции, особенности и проявления любви или красоты дают материал для формулирования таких определений, которые имеют универсальный характер или позволяют прийти к обобщающим выводам. Дело в том, что "любовь индивидуальна и в каком-то смысле уникальна, отражая неповторимые черты жизненного пути каждого человека, быт и нравы народа, своеобразие определенной культуры, положение определенной социальной группы и т. д. Вместе с тем в этом чувстве у всех людей есть и нечто общее, что и дает возможность говорить о любви в предельно обобщенной форме"^*.

^* (Большая советская энциклопедия. Т. 15. М., 1974, с 298.)

Многообразие определений любви вызвано как объективными, так и субъективными причинами. Прежде всего это зависит от многообразия человеческой натуры. Любовь затрагивает множество сторон личности, реализуется через активизацию почти всех ее качеств и возможностей. В связи с этим ее всегда основательно и оправданно определяют и как сознательное и бессознательное половое влечение, и как духовно-эмоциональное единство, и как взаимную поддержку и развитие творческих сил, и как высшее удовольствие, и как торжество инстинкта самосохранения и продолжения рода, и как эстетическое самоутверждение и т. д.

Нравственные принципы, исповедуемые человеком, отражаются, в свою очередь, в определениях, характеризующих возвышенность или пошлость любовных взаимоотношений. С этой точки зрения любовь можно определить как самоотверженность, уважение, восхищение, жертвенность или как эгоистическое ограбление, развращение, уничтожение, обезличение и пр. Реальными основаниями для категоризации и определений являются также семейно-бытовые, интеллектуальные, эмоциональные, волевые и другие возможности и проявления личности.

Многообразие определений любви обусловливается еще и тем обстоятельством, что для ее осуществления нужны двое. Соединение мужчины с женщиной есть не механическая сумма из двух, пусть даже неповторимых, индивидуальностей, а качественно новое "образование". В каждом конкретном случае любовь проявляется неповторимым образом - в зависимости от качеств и возможностей влюбленной пары. Поэтому один и тот же человек по-разному проявляет себя в различных любовных взаимоотношениях в зависимости от стимулирующих или подавляющих, возвышающих или опошляющих, эгоистических или альтруистических, многосторонних или односторонних воздействий партнера и от собственных стремлений.

Рассматривая этот вопрос применительно к актерскому мастерству, К. С. Станиславский подчеркивает: "... комбинации, составляемые из человеческих чувствований, наподобие комбинаций из семи нот в музыке, неисчерпаемы"^*. Можно сказать, что комбинации всесторонних взаимоотношений влюбленных гораздо более неисчерпаемы, чем комбинации повседневных человеческих переживаний, поскольку они охватывают, как уже указывалось, всю духовную и психическую природу личности и в максимальной степени активизируют ее физическую и психическую деятельность.

^* (Станиславский, К. С. Собр. соч. Т. 4. М., 1957, с. 344.)

По силе и качеству эти комбинации, как указывает Кирилл Василев, могут быть самыми разнообразными - трепет, смущение, буйная страсть, мощное, неодолимое влечение. Они могут выражаться в умилении, теплой привязанности, привлекательности, симпатии, дружбе, уважении, кокетстве, предпочтении, сочувствии, мечтательности, ожидании, интимности, возбуждении, напряженности, опьянении, радости, благорасположении, застенчивости, боязни, чистоте, утонченности, половой распущенности, ласке, наслаждении, преклонении, страдании и пp.^* Почти любое из этих душевных состояний может стать благодатным материалом для разных определений любви, которые, хотя не отличаются всеобщностью и неизменностью, нельзя отвергать безапелляционно.

^* (Василев, К. Любовта. С., 1976, с. 267.)

Многообразие переживаний и особенностей индивидуумов, как и обусловленные ими разнообразные комбинации, определяют не только богатство оттенков, но иногда и совершенно противоположные душевные и физические состояния. С замечательной глубиной проникновения в психологию Л. Н. Толстой показал, какие чувства вызывают у Анны Карениной граф Вронский и Алексей Каренин. В самом начале трагедии Каренин предпринимает попытку вернуть утраченное "счастье" и "равновесие" в семье помимо других средств и с помощью эротики.

"- Пора, пора, - сказал он, особенно улыбаясь, и прошел в спальню...

Раздевшись, она вошла в спальню, но на лице ее не только не было того оживления, которое в бытность ее в Москве так и брызгало из ее глаз и улыбки: напротив, теперь огонь казался потушенным в ней или где-то далеко припрятанным."^*

^* (Толстой, Л. Н. Собр. соч. Т. 8, с. 122.)

Состояние Анны в эпизоде с Карениным не имеет ничего общего с ее состоянием во время встреч с Вронским. Совершенно противоположное состояние женщины обусловлено здесь не только и не просто ее сексуальной ориентацией, но и всей ее сущностью. Можно предполагать, сколько еще более разнообразных проявлений духовно-психической, деятельной и сексуально-эротической, в частности, стороны своей натуры могла бы выявить Анна Каренина в других жизненных ситуациях, в которых участвовал бы в любви более подходящий партнер, чем Каренин и Вронский. В своей жизни она, как и любой человек, осуществила одну из тысяч, если не миллионов, возможностей проявить себя в любви. Другие неосуществленные, не получившие развития ни отрицательного, ни положительного, непроявившиеся возможности реализуются другими людьми, и их опыт находит соответствующее выражение, помимо прочего, и в... определениях, даваемых любви.

Многообразие определений любви объясняется еще и тем обстоятельством, что это человеческое чувство не является ни единым и монолитным, ни неизменным. В нем содержатся много разных, взаимно дополняющих и взаимно исключающих страстей, переживаний и состояний, которые находятся в практически постоянно изменяющихся взаимоотношениях.

"Многие думают, - писал К. С. Станиславский, - что человеческие страсти, будь то любовь, ревность, ненависть и пр., представляют какое-то одно самостоятельное чувство. Это не так. Всякая страсть - сложное, составное переживание, совокупность бесконечно многих и самых разнообразных самостоятельных чувств, ощущений, состояний, свойств, моментов, переживаний, задач, действий, поступков и т. д. Все эти составные части не только многочисленны и разнообразны, но и нередко противоположны друг другу. В любви есть и ненависть, и презрение, и обожание, и равнодушие, и экстаз, и прострация, и конфуз, и наглость, и пр., и пр."^*; ".. . комбинация многих отдельных, самых разнообразных и противоречащих друг другу моментов, периодов переживания, чувств, состояний и проч. создает целые страсти"^**.

^* (Станиславский, К. С. Собр. соч. Т. 4, с 138.)

^** (Там же, с. 139.)

Можно категорически сказать, что чем многообразнее, противоречивее и сложнее сочетания между составными элементами любви, тем сложнее, глубже и неистощимее - при прочих равных условиях - человеческие чувства, человеческая любовь, человеческое переживание. Потому что сила и значение любви, как и всего сущего, обусловливаются не простым количественным сочетанием составляющих их элементов, а способом их связи, характером устанавливаемых и постоянно возобновляемых взаимоотношений, динамикой и направленностью их развития.

Нелишне также сказать, что количество "бусинок", т. е. различных чувств, страстей и переживаний в любви, через которые она существует и проявляется, как подчеркивает К. С. Станиславский, намного больше перечисленных. Любовь очень часто может быть и бывает смущением, любопытством и страхом, экстазом и равнодушием, самоотверженностью и эгоизмом, деликатностью и цинизмом, бесцеремонностью и скромностью, апатией и воодушевленностью. Наряду с такими контрастными состояниями, иногда молниеносно сменяющими одно другое, любовь питают и другие взаимно дополняющие или взаимно нейтрализующие друг друга переживания. Ненависть, как правило, существует в сочетании с презрением, страх - с отвращением. Нежности очень часто сопутствуют смущение, уважение и преклонение. Экстаз почти всегда неотделим от буйной страсти и от беспрекословной готовности отдаваться, равнодушие же часто является результатом преждевременного истощения или опошления отношений.

Можно подумать, что такое чуть ли не бесконечное "дробление" излишне. Почему, может возразить, например, иной читатель, в любви непременно должны присутствовать ненависть или же презрение? Разве нежность не может существовать и проявляться без смущения, даже без уважения или преклонения? Насколько оправданно "смешивать" экстаз с равнодушием, самопожертвование с эгоизмом, деликатность с цинизмом, бесцеремонность со скромностью и т. д.?

Такие и подобные им вопросы были бы справедливы, если исходить из предпосылки, что любовь во всех случаях должна сопровождаться ненавистью, нежность - смущением, экстаз - равнодушием и пр. Подобное императивное предписание превратило бы любовь в нечто раз и навсегда данное, в точно определенное по содержанию и способу проявления и развития переживание. Однако такая догматическая предпосылка абсолютно недопустима, хотя бы уже потому, что любовь не есть некий предварительно известный, неизменный, точно определенный статичный феномен, а переменная, т, е. постоянно изменяющаяся величина.

Темпы ее развития зависят от таких динамичных, неподдающихся предварительному контролю и "дозировке" факторов, как характер социальных отношений, конкретность неповторимых житейских и психологических ситуаций, постоянство отношений влюбленных, разнообразие или узость интересов, временное или постоянное превосходство одного над другим, предрасположенность и возможности к тем или иным поступкам, индивидуальные предрасположения и возможности и т.д. В связи с этим мы и говорим, что у любви нет и не может быть точно определенного и неизменного содержания, способа проявления и перспективы развития.

По той же причине нельзя заранее определить эмоциональные, интеллектуальные, психологические, нравственные, эстетические и прочие элементы любви. Они окончательно и полностью формулируются в процессе ее возникновения и развития. Нельзя также заранее определить то, как они сочетаются, связываются или отталкиваются, а следовательно - и общую тональность переживания. Сочетание любви с ненавистью необязательно, но возможно в тех случаях, когда объект любовного чувства, наряду со способностью покорять положительными нравственно-интеллектуальными чертами своего характера, проявляет также и противоположные им: отталкивающие, эгоистические, вызывающие отвращение и омерзение.

Например, красивый, обаятельный, талантливый в какой-то области мужчина, эпизодически или постоянно проявляющий слабость к спиртному, не может не вызывать восхищения и в то же время сожаления, а иногда даже отвращения. Трезвый вид, благородство поведения, одухотворенность такого мужчины вызовут восхищение и уважение влюбленной в него женщины, в то время как его пьяный, безобразный и унижающий человеческое достоинство вид вызовет у нее чувство жалости и отвращения. Постоянное чередование этих противоположных переживаний наряду с любовью формирует и ненависть или озлобление. И если в одних случаях любовь оказывается сильнее ненависти и существует в антагонистическом единстве с нею, то в других сожаление переходит в отвращение, неприязнь и ожесточение, постепенно или же вдруг разрушающие любовь.

Парадоксальное на первый взгляд сочетание деликатности с цинизмом возникает обычно у людей с болезненной чувствительностью. Из-за обостренной восприимчивости и реактивности такие люди нередко испытывают глубокое потрясение от грубости (например, в сексуальных отношениях), в связи с чем они сознательно или бессознательно стремятся найти своеобразную защиту в той же грубости или цинизме, используя их в качестве средств адаптации к действительности.

В то же время нежность может проявляться без смущения и даже без особого уважения. Чаще всего это происходит тогда, когда объект любви уже хорошо знаком и завоеван, когда чувства и "излияния" влюбленных канонизированы, синхронизированы и проверены. В таких случаях нежность проявляется в своем "открытом", без примеси застенчивости, виде. Однако тогда она вступает во взаимодействие, "сливается" с другими чувствами и переживаниями - самоотречением, обожанием, обладанием, честолюбием, гордостью, потребностью в господстве или подчинении и пр.

Важнее всего, однако, подчеркнуть, что во всех возможных случаях отдельные компоненты любви существуют не в "чистом", самостоятельном, изолированном виде, а в сочетании с другими схожими или противоположными чувствами, переживаниями и состояниями. Неисчерпаемое разнообразие сочетаний, переходов и противопоставлений и создает чарующий своей красотой или трагизмом (увы, это тоже бывает иногда!) букет любовных переживаний.

Другим существенным моментом, на который нужно обратить особое внимание, являются координация и субординация между различными элементами любви. Любовное переживание - не бесформенный конгломерат из сходных, взаимодополняющих или взаимоисключающих чувств и состояний, а сложная система господствующих и подчиненных элементов, в которой доминируют один или несколько главных мотивов. Наряду с полифоничным характером она сохраняет свою специфическую направленность и "мелодию". В удачных вариантах сочетания деликатности и цинизма часто берут верх деликатность, доверие и нежность, вследствие чего цинизм оказывается неспособным разрушить красоту и обаяние нежных чувств. В неудачных, разрушительных вариантах цинизм вытесняет нежность, открывая простор пошлости. Под ее воздействием любовь начинает вырождаться в элементарную эротическую или вульгарную прагматическую связь, деградирует и умирает.

С точки зрения доминантных отношений в любви особенно интересны, как нам кажется, взаимоотношения между экстазом и равнодушием, вдохновением и привычкой. Экстаз и связанное с ним высшее физическое и психическое напряжение чаще всего наблюдаются в период, который можно назвать зенитом любовных переживаний. Так называемый "медовый месяц" весьма удачно определяет "звездный миг" (к сожалению, часто это именно "миг") в развитии любви. В это время влюбленные никак не могут насытиться друг другом, дни и ночи кажутся им коротки, бесконечные нежности не в состоянии выразить в достаточной мере взаимное обожание, степеней сравнения не хватает, чтобы охарактеризовать неповторимые качества и прелести влюбленных.

Это исключительное состояние, сопровождаемое огромным напряжением, постепенно, но почти неизбежно приводит к физическому и психическому истощению влюбленных. Частота повторяющихся переживаний притупляет восприятие отдельных раздражителей, гипертрофирует часть причинителей сверхвозбуждения. Под воздействием этих или некоторых других, преимущественно психологических факторов (например, доступности и отсутствия новизны), а также под влиянием конкретных практических житейских обстоятельств чары "божественного" опьянения начинают незаметно увядать и исчезать. Спустя месяцы и годы оголившуюся серость некогда сказочной любви начинают стыдливо прикрывать изрядно поредевшим оперением привычки. Так, на глазах у влюбленных любовь превращается из экстаза и опьянения в привычку, равнодушие, дружбу и неизбежность, в "меньшее зло", т. е. во что угодно, только не в любовь.

Такие довольно распространенные метаморфозы любви вообще и любви супружеской, в частности, выдвигают еще один важный вопрос - о динамике любовного чувства. Обожание, самоотречение, экстаз, опьянение, преклонение, восхищение, самопожертвование, благородство, инициативность, нежность и т. д. - очень ценные, но не всегда самые постоянные, а иногда даже "неверные" признаки счастливой любви. Подобно птице Кармен и птицам из современных эстрадных боевиков они нередко вырываются, чтобы никогда не вернуться, или возвращаются с перебитыми крыльями.

Перед теорией и практикой любви стоит (уже тысячелетия!) исключительно ответственная и перспективная задача - способствовать сохранению и обогащению любовного чувства. Задача эта, несмотря на невозможность найти окончательного и универсального решения, вероятно поддается решению. Опыт доказывает, что иногда людям удается сохранить и развить нежность, чувство неповторимого опьянения любви, с помощью ответственного отношения и дисциплины, путем постоянного стремления (хотя даже самое сознательное стремление еще не является чудодейственной панацеей!) поддерживать все прекрасное и бороться со всем уродливым для сохранения этого нежного и могучего, всепобеждающего чуда жизни.

Среди многообразия определений любви можно, по нашему мнению, выделить несколько основных типов: эмпирические, контрастные, синтетические и обобщающие.

Под эмпирическими определениями любви мы понимаем такие, которые фиксируют одну или несколько сходных особенностей любовных отношений. Достоинства определений такого типа заключаются прежде всего в их достоверности. Как правило такие определения отражают реальную жизнь, исследуют, характеризуют и обобщают (а иногда абсолютизируют!) некоторые наиболее распространенные функции, стороны и проявления феномена любви.

Недостатки же их обусловлены односторонним рассмотрением одной или нескольких, пусть и очень существенных, особенностей и способов реализации любовной связи, неизбежностью признания их относительной самостоятельности, отрыва их от духовно-психической и практической деятельности личности. Поэтому в них фиксируются такие особенности любви, которые, будучи существенными в определенных ситуациях, не в состоянии раскрыть многогранность возможностей и перспектив их развития при других условиях. Однако, несмотря на это, благодаря богатству фактического материала, на который они опираются, эмпирические определения служат надежным фундаментом, отправной точкой для дальнейших исследований и обобщений.

Эмпирические определения, в свою очередь, можно разделить на нравственные, эстетические и психологические. Каждая группа таких определений отражает сложное единство эмоциональных и интеллектуальных, физических и психических, идеально-бескорыстных и других переживаний и состояний. Различие здесь в том, что если в нравственных доминирующим мотивом любовной связи является один из опорных стимулов моральной реализации, то в психологических и эстетических на передний план выступают психологические или эстетические стимулы и потребности. Вместе с тем каждая из таких относительно обособленных групп в какой-то мере связана с остальными и при определенных условиях может перейти в некоторую из них.

Наиболее характерны в этом отношении определения, в которых за основные факторы и проявления любви принимаются бескорыстие, эгоизм, уважение, преклонение или раздвоенность чувств. Бескорыстие и эгоизм, являясь изначально нравственными категориями, в немалой степени зависят от психологических факторов, в то время как чувства унижения или преклонения, как и раздвоенности, являются не только психологическими, но и нравственными переживаниями. Сексуальная потребность, в свою очередь, удовлетворяется в любви через целый ряд не только физических, но и нравственных, и психологических, и эстетических проявлений личности, а некоторые проявления любви - несмотря на их алогичность - можно объяснить нравственно-психологическими или интеллектуально-эмоциональными мотивами. В связи с этим на предлагаемое деление определений любви на группы и подгруппы следует смотреть не как на какую-то бесспорную и верную классификацию, а как на один из способов систематизации изложения материала.

Преимущественно нравственные проявления любви чаще всего выступают в виде бескорыстной любви, с одной стороны, и любви, основанной на уважении, благодарности или сострадании, с другой.