Под личиной респектабельности

Читатель "Плейбоя" не только любит "красивую жизнь", он, как правило, тщеславен, склонен к самолюбованию и старается держаться снобом. Для такого человека "Плейбой" и стал настоящим кладезем премудрости. Журнал внешне ненавязчиво учит читателя "стилю жизни". Ему, этому плейбою, не надо углубляться в сложные материи книг, серьезных газет, даже ходить в кино и на концерты. В "Плейбое" он найдет все, что ему необходимо. Именно для таких мужчин - богатых, преуспевающих снобов - Хефнер действительно выполнил свое обещание: "Плейбой" стал гидом, поводырем, наставником в жизни.

Журнал учит, как делать необычные коктейли, какой гардероб должен иметь современный мужчина, как следует одеваться для официальных раутов и как, чтобы нравиться и соблазнять женщин, какие употреблять сорта вин и ликеров, какие носить рубашки и пиджаки, в каких автомобилях ездить и даже какие анекдоты наиболее уместны за столом (целый раздел журнала "шутки на вечеринках" в их распоряжении с июля 1956 года). В общем, большинство страниц журнала посвящено советам о том, как извлечь максимум удовольствий из денег и досуга.

Ларчик открывается просто. Подобный набор рекомендаций на все случаи жизни есть не что иное, как реклама продукции определенных фирм, пополняющая доходы журнала. Однако дело не только в этом. Рекомендации разрабатываются "Плейбоем" в рамках стандартной житейской философии обывателей. Так культ вещей превращается в могучий символ престижности, рождает самодовольство, намертво привязывает к существующему строю. На средства фирм, сытно подкармливающих журнал, не только рекламируется их продукция, но, что главное, пропагандируется американский образ жизни.

Читатель "Плейбоя" принадлежит (или, точнее сказать, хочет принадлежать) к элите, а сейчас на Западе - мода на интеллектуализм. Поэтому журнал учит не только тому, как приготовить экзотический коктейль, но и тому, как в соответствии с модой принимать хорошенькую девушку и вести с ней непринужденные беседы о Пикассо, Ницше, джазе... Ну где еще, скажите на милость, может плейбой почерпнуть облегченные данные о корифеях науки, литературы, искусства, не особенно утруждая при этом свои неразбуженные мозговые центры!

В "Плейбое" "клубничка" мирно соседствует с выступлениями крупных политических и общественных деятелей, статьями ученых, философов и художников. Для их привлечения на страницы журнала Хью Хефнер использует то же абсолютное оружие - доллар. Особенно Хефнер благоволит к тем писателям, которые в своих произведениях подменяют реальную жизнь искусно поддерживаемыми мифами успеха, социального равенства, роскошной жизни.

Когда-то Хефнер начинал с перепечаток малоизвестных произведений классиков. Ныне же почти за 30 лет существования журнала многие видные американские и другие литераторы стали частыми гостями на страницах "Плейбоя". Их, как правило, устраивают не только крупные гонорары, но и возможность выступить перед широкой читательской аудиторией и этим привлечь внимание к своему имени. Но для наиболее талантливых писателей альянс с полупорнографическим изданием становится отражением их социальной драмы, ибо стремление опубликовать свои произведения очень часто - вольно или невольно - заставляет их подстраиваться под политическую направленность и стиль хозяев буржуазных органов массовой информации.

"Плейбой" - не исключение из этого правила. Его хозяин, Хефнер, разбогатев и укрепившись в мире прессы, стал диктовать свои философские концепции и стиль изложения даже маститым авторам. Так, например, фантаст Артур Кларк, творчество которого в целом отличается оптимизмом и освещено верой в будущее, выступает в "Плейбое" со статьей "Ум машины", где утверждает, что развитие компьютерной техники ведет человечество к будущему, описанному в романе Олдоса Хаксли "Новый смелый мир", то есть к обществу, которое не признает никаких запретов и считает наслаждения высшей целью и добродетелью жизни.

Появление широко известных имен на страницах журнала - не самоцель для "Плейбоя". По данным социологических исследований, его постоянных читателей вовсе не интересуют серьезные статьи или глубокие литературные произведения. Снобу, читателю "Плейбоя", просто льстит тот факт, что в его любимом издании печатаются люди, о которых все говорят. Для этих тщеславных людей создана и специальная страничка журнала, где рассказывается о переменах в личной и общественной жизни знаменитостей. На одной глянцевой страничке можно узнать и о писателе Нормане Мейлоре, и об эстрадной звезде Донне Саммер, и об известном теннисисте мирового класса Витасе Герулайтисе...

Кроме того, любая серьезная критическая статья, расположенная между фотографиями девушек в легких одеждах или вообще без оных, разумеется, не несет в себе никакой разрушительной силы. Журнал с одинаковой серьезностью повествует как о событиях действительно значимых, так и о всяких пустяках. Умело перемешанные таким образом сообщения приобретают равнозначность, и в итоге дешевые сенсации заслоняют действительно важное.

Хефнер вовремя усвоил одну важную деталь: в современном американском обществе социальный критицизм стал модным явлением. С годами он прекрасно осознал, что нельзя все время рассказывать читателю розовую сказочку, что человек, по словам Хефнера, "должен знать не только хорошее о мире, он должен прекрасно осознавать, что в мире существует также в определенной мере горечь и боль...". И великолепный заключительный пассаж этого признания! - "однако это лишь часть нашего увлечения жизнью".

Поэтому-то "Плейбой" и позволяет себе иногда - вскользь - осуждать одиозные и слишком уж очевидные пороки буржуазного общества: такие, как рост преступности, инфляцию, коррупцию. Но помимо всего, прикрывшись маской модного социального критицизма, журнал спешит смаковать очередной политический скандал, стараясь опередить конкурирующие издания в публикации сенсаций и потрафляя вкусам своих читателей. Тогда и появляются на страницах журнала разоблачительные материалы, например, посвященные "уотергейтскому делу". Однако на страницах "Плейбоя", как и других буржуазных изданий, эта критика носит поверхностный характер, лишена каких-либо обобщений и в конечном счете призвана прикрыть слишком уж очевидные пороки существующего строя.

Приблизительно такой же цели - отдать дань критицизму, моде, сенсации - служило и печатание отрывков из книги известного американского писателя Джозефа Хеллера "Замечательный Гоулд", в которой дается сатирическая картина обстановки, окружающей американского президента, где за невероятной деловитостью и занятостью, "благими намерениями" скрывается полная пустота, лицемерие, безнравственность, цинизм... Хефнер даже позволяет Хеллеру зло высмеивать систему американского воспитания, нравы и быт и - особенно - переходящее все границы безудержное культивирование секса, начиная от пособий для дошкольников и кончая постоянным стремлением всех и каждого продемонстрировать свою полную сексуальную раскованность и терпимость. Публикуя эти отрывки, Хефнер не побоялся вызвать неудовольствие бывшего государственного секретаря США Генри Киссинджера (Киссинджер - это прообраз Гоулда).

Зачем же все это Хефнеру? Издатель "Плейбоя" - давно уже полноправный и преуспевающий представитель господствующего класса - прекрасно понимает, что подобные публикации призваны посеять среди неискушенных читателей иллюзии мнимой свободы: ах, как мы демократичны, мы даже позволяем - ив этом наша сила! - критиковать себя на страницах собственного издания!..

Публикация обличительных материалов призвана заставить читателя "Плейбоя" еще более ценить гедонический мирок самовлюбленности и удовольствий. Вот, например, яростное обличение Америки со стороны Элдриджа Кливера - идеолога "черных пантер". Но оно так искусно подано, что для читателей журнала весь пафос Кливера не более, чем фон, оттеняющий облик счастливой жизни, созданной по образцам и стереотипам Хефнера.

Так как "Плейбой" имеет дело с преуспевающими людьми, тщеславными и желающими сохранить видимость респектабельности в обществе, он всегда и весьма настойчиво выступает против любых крайностей. Журнал, провозглашая высшей добродетелью распущенность в интимной жизни, тем не менее предавал анафеме супружеские измены, разводы по настоянию женщины, какими бы при этом мотивами - пускай самыми благородными- они ни руководствовались. Так создается очень важная для читателей "Плейбоя" позолоченная оболочка респектабельности любимого ими журнала.

В политике "Плейбой" тоже играет в респектабельность. Хефнер старается не якшаться ни с ультралевыми, ни с ультраправыми кругами. О том, что не выгодно, "Плейбой" старается не говорить вовсе, взяв на вооружение известное выражение английского магната прессы лорда Нортклиффа: "Сила печати - в умолчании".

Всячески подчеркивая безыдейность публикуемых материалов, журнал декларирует свою приверженность модной на Западе игре в объективность. На самом деле журнал очень далек от роли беспристрастного информатора, как он любит себя преподносить. "Плейбой" проводит вполне определенную линию поведения: его безыдейность есть не что иное, как буржуазная классовая позиция.

Так, например, к статье Д. Рорвика под броским названием "Война на внутреннем фронте", изобилующей уникальной информацией о том, как полиция широко использует новейшие достижения науки и психологии для контроля за действиями и мыслями рядовых граждан капиталистического мира, "Плейбой" предусмотрительно дает заключение. В нем, конечно, ни слова осуждения зловещей практики грубого попрания прав человека на Западе. Вместо этого журнал всячески уверяет читателя, что контроль за мыслями вовсе не страшен для любителя сладкой жизни - ведь в его мыслях нет ни грана крамольного.

Хефнер верит в своего читателя. Он убежден, что подготовленная читательская аудитория "Плейбоя" не поддастся "ненужной пропаганде", но получит - из первых рук - некоторые малоизвестные факты. Издатель четко высчитал: роскошь редкой информации входит в круг прочей роскоши для повес!

Эта информация нужна плейбою для того, чтобы потешить тщеславие и прослыть сведущим человеком в среде себе подобных. Хефнер, как правило, предлагает читателю "Плейбоя" непременно прочитать подобный материал красивой девушке, одетой, накрашенной и пахнущей духами так, как это советует журнал. И нет ничего удивительного в том, что советы журнала на этот счет всегда совпадают с рекламой продукции вполне определенных фирм.

Вопиющая беспринципность Хефнера сказывается и в самом подборе имен в постоянной рубрике журнала - "Интервью "Плейбоя" (первое из них появилось в сентябре 1962 года). С поразительным цинизмом Хефнер сначала помещает интервью с Мартином Лютером Кингом, лауреатом Нобелевской премии мира, знаменитым борцом за гражданские права негров в Америке, а позднее и с его убийцей - Джеймсом Эрлом Рэем...

Горькие признания знаменитого актера Марлона Брандо ("Люди в Америке не интересуются настоящим искусством. Они ничего не хотят знать. Большинство из них обожают лишь пиво, "мыльную оперу" и колыбельные песни... Президент Картер внес в политику отвратительный элемент лицемерия, особенно в том, что касается гражданских прав человека") мирно соседствуют с отвратительными человеконенавистническими признаниями главаря американских нацистов Джорджа Линкольна Рокуэлла, демонстративно пришедшего в "Плейбой" со свастикой на рукаве и пистолетом на боку: "Я ненавижу ниггеров и евреев!". И все это в одном издании. И все это напечатано с благословения одного человека - Хью Марстона Хефнера. Поистине, для этого издателя нет в мире ничего святого!

Также в несовместимом альянсе, кстати, свойственном и другим буржуазным органам печати, объединены на страницах "Плейбоя", например, материалы из серии "История секса в кино" (красочно иллюстрированные фривольными фотографиями), традиционные "подружки месяца", репортаж о ночной жизни Рио-де-Жанейро (читай: о проститутках этого города) с серьезным, гуманистически направленным научно-популярным романом Рэя Брэдбери "Потерянный город на Марсе" и выступлением немецкого драматурга, автора антифашистских пьес Рольфа Хоххута о бомбардировке англо-американской авиацией Дрездена в феврале 1945 года.

Симбиоз серьезных материалов и завуалированной порнографии далеко не случаен. Он передает, как в зеркале, интересы той элиты, для которой журнал и предназначен: для отнюдь не самой интеллектуальной, но наиболее зажиточной части американского общества. Развлечения читателей "Плейбоя" сродни тем, которые процветали в эпоху разложения и упадка Римской империи. В то же время эта аудитория считает себя достаточно изысканной, играет в интеллектуализм, а главное, уже подготовлена буржуазной пропагандой для того, чтобы позволить себе чтение как серьезных политических статей, так и непрекращающихся псевдофилософских поучений самого Хефнера, который настойчиво продолжает учить Америку (и не только ее!) уму-разуму по-хефнеровски. Его "научные эссе" имеют неизменный успех у читателей "Плейбоя", ибо создают и поддерживают ту атмосферу бездуховной сытости, в которой они пребывают.

Вся идеологическая платформа "Плейбоя" ясно и недвусмысленно говорит о девальвации духовных ценностей в мире капитала.

На Западе любят повторять, что плейбой-философия лишена каких-либо политических целей, что это, мол, всего лишь "частная философия быта". Некоторые буржуазные ученые пытались научно обосновать плейбой- философию, сравнивая хефнеровское учение с идеологическими воззрениями философов-гедонистов Древней Греции, утверждая, что в том и в другом случае речь идет якобы о бунте против существующих моральных устоев, мешающих человеку свободно существовать и жить в свое удовольствие. Иными словами, искусно подавалась мысль о том, что никакого греха или вреда плейбой-философия в себе не содержит.

Но так ли это? Заведомая и преднамеренная ложь! Хефнер - автор отнюдь не безобидной теории. Уместно в этой связи привести не потерявшие и по сей день актуальности слова Владимира Ильича Ленина: "Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов"^*.

^* (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 23, с. 47.)

Новоиспеченный миллионер давно уже стал полноправным представителем правящего класса, и его плейбой-философия отнюдь не абсурдна. Ставшая еще одной, особенно ядовитой отраслью буржуазной массовой культуры, она несет вполне определенную идеологическую нагрузку: лишить людей, особенно молодежь, духовных и моральных ценностей. О какой борьбе за свои насущные права может идти речь, если в качестве идеала для молодежи предлагается плейбой-супермен, которому все можно и все дозволено!