4. Любовь - господство, мука, унижение

Одной из весьма распространенных разновидностей проявлений любви связана, к сожалению, с отсутствием у влюбленных взаимопонимания, с противостоянием. Духовно-эмоциональная, психологическая и социальная связь совершенно противоположных натур приводит к недоразумениям и конфликтам, нередко мешающим любви и уничтожающим ее, а иногда даже и самих враждующих "противников".

Бесконечное разнообразие характеров обусловливает неограниченность возможностей как для удачных, счастливых, так и для неудачных, остро конфликтных, несчастливых комбинаций. Многие люди несовместимы, и это объясняется психологическими, нравственными, эмоциональными, социально-бытовыми, нейрофизиологическими, интеллектуальными, мировоззренческими и другими причинами.

Своевременно понять и правильно оценить реальные различия между мужчиной и женщиной - значит иметь возможность предотвратить преждевременность любовных чувств или по крайней мере легкомысленную связь. Однако очень часто сами влюбленные, а и близкие им люди не в состоянии понять сущности не всегда достаточно ясно проступающих серьезных различий или же надеются преодолеть возникшие разногласия. Иногда эти разногласия проявляются позднее под влиянием изменений, наступающих в отношениях одного партнера или их обоих. В других случаях существующее в начале сходство или взаимное дополнение, которое, казалось бы, должно было бы укрепить любовь, перерастает в тягостное безразличие или же в антагонистическую апатию. Но бывает и так, что незначительные в самом начале различия обостряются до крайности, порождая комплексы нетерпимости и несовместимости, способные свести на нет и самое сильное чувство и т. д.

В классово-антагонистических обществах социальные отношения не только не способствуют стиранию индивидуальных различий влюбленных, но в большинстве случаев углубляют их. Традиции прошлого, привилегированное положение в обществе и власть денег там являются чуть ли не единственным условием, определяющим возможность реализации любовных чувств. Это приводит к тому, что законные и незаконные любовные связи унижают человеческое достоинство, уничтожают взаимное чувство и в конечном счете приносят больше несчастья, чем счастья.

Л. Н. Толстой обессмертил социально обусловленные любовные трагедии такого рода в "Анне Карениной", а в известном смысле и в "Воскресении". Так, до того как полюбить Вронского, вся жизнь Анны ограничивалась тягостным и отнимающим у нее право на индивидуальность миром ее супруга. Она не могла ни любить, ни ненавидеть его, так как вообще не знала, что такое любовь. Ее открытую, любвеобильную и честную натуру сковывали условность и фальш официальных отношений. Глубокое душевное потрясение, пережитое после знакомства с Вронским, помогает ей понять безнадежность своего положения. Выяснилось, что Анна и Каренин не могут рассчитывать не только на счастливую любовь, но даже и на элементарное сожительство. "Это не человек, а машина, и злая машина"^*, - говорит о нем Анна.

^* (Толстой, Л. Н. Собр. соч. Т. 8. М., 1952, с. 202.)

Своей бюрократической педантичностью Алексей Александрович способен уничтожить любое подлинное человеческое чувство, ибо он живет согласно принятым задолго до него догматичным канонам. Но эта "бездушная" машина по-своему любит жену и на первых порах сознательно не желает ей зла, по крайней мере - до начала трагедии. Алексей Александрович старается спасти семью, в отдельных случаях проявляя даже изумительное, но все же предписанное теми же канонами великодушие. Поэтому "благонравие" его не вызывает сомнений у окружающих, например, у Лидии Ивановны. "Единственная" вина Каренина как бы заключалась в том, что, как говорит Толстой, переноситься мыслью и чувством в другое существо было душевное действие, чуждое Алексею Александровичу. Он считал это душевное действие вредным и опасным фантазерством"^*.

^* (Там же, с. 154.)

Большие возможности личности при социализме делать самостоятельный выбор в любви, однако, поставили ее перед угрозой допускать не социально, а индивидуально обусловленные ошибки. И в наше время есть посредственные и талантливые, искренние и двуличные, инициативные и инертные, нравственно безукоризненные и нравственно уязвимые люди, которые трудно уживаются или вообще не могут ужиться друг с другом. Поэтому постановка вопроса о возможности и желательности избегать любовных связей и сожительств между людьми, имеющими несовместимые, исключающие взаимопонимание взгляды по кардинальным вопросам, имеет реальное основание и оправдание.

В этом смысле Мопассан справедливо отмечает, что "должно быть, существует простая любовь, взаимное влечение двух душ и двух сердец, но существует, конечно, и жестокая, неумолимо мучительная любовь - нерасторжимое слияние двух непохожих людей, которые обожают и в то же время ненавидят друг друга"^*.

^* (Мопассан. Полн. собр. соч. Т. 7. М., 1946, с. 98.)

Наверное, не будет ошибкой сказать, что взаимоотношения влюбленных в принципе исключают абсолютное равенство. Одна из сторон всегда более сильно влияет на другую или пытается изменить ее в соответствии со своими представлениями. Более сговорчивый партнер, в свою очередь, часто проявляет в отдельных сферах отношений поразительную неуступчивость. Взаимное дополнение и переплетение влияний и воздействий одного на другого отличаются такой сложностью и изменчивостью, что практически не поддаются точной категоризации. Между прочим, в большинстве случаев это не только невозможно, но и не нужно, поскольку любовь незачем взвешивать на "аптекарских весах". Это невозможно и не нужно еще и потому, что в любви иногда тот, кто чаще уступает (как правило, это женщины), пользуется большим влиянием, а тот, кто дает больше - больше и получает.

Разнообразие любовных взаимоотношений, однако, удивительным образом теряется, как только одна из сторон вдруг попадает в унизительную рабскую зависимость от другой. И это тем более удивительно, поскольку человеку присуще стремление к самостоятельности чуть ли не с рождения. Любовь, окрыляя человека, придает ему жизненных сил, укрепляет сознание собственного достоинства и стремление к свободе. Причины же унизительной подчиненности в любви следует искать в характере человека, в особенностях любовного чувства, а также в исключительности определенных жизненных ситуаций.

Очевидно, существуют люди, которые более склонны к подчинению и преклонению. Такую склонность можно объяснить как особенностями темперамента и воспитания, так и отсутствием самочувствия и смелости. Подчиняясь более сильному, смелому и инициативному, они избавляют себя от мучительного напряжения и колебания. Потребность в подчинении может обусловливаться и беззаветным стремлением к значительной цели. Люди такого типа концентрируют свои усилия и энергию, сознательно сваливая повседневные заботы и проблемы на плечи любимого человека, которому безоговорочно доверяют. И если в первом случае речь идет о подчинении, порожденном слабостью характера или инертностью, то во втором оно свидетельствует о силе и почти никогда не приводит к унизительному подчинению.

Беспрекословное, унижающее достоинство рабское подчинение и преклонение может возникнуть и в результате самозабвенной любви. Некоторые влюбляются до такой степени, что совершенно забывают о себе. Такая беззаветность обычно связана с исключительно сильным магнетическим и гипнотическим воздействием любимого существа, болезненным чувством неполноценности влюбленного, с отсутствием призвания, цели и смысла собственного существования.

Условия жизни иногда бывают настолько неблагоприятными, что лишают уверенности в себе и унижают достоинство не только слабых, но и сильных натур. В ряде случаев преуспевающие с виду люди, влюбившись, из-за бесхарактерности и безвыходности попадают в унизительное положение и обезличиваются. Унизительная рабская подчиненность в любви связана как с крайне обостренной чувствительностью и болезненным комплексом неполноценности, так и с тяжелыми, неблагоприятными условиями жизни. Поэтому вряд ли можно говорить о чисто гестивном, чисто психологическом и чисто житейски обусловленном унижении и подчинении. Чаще всего они неразрывно связаны между собой и переходят одно в другое. В каждом из этих состояний можно выделить господствующий, доминирующий мотив, который оказывает наибольшее влияние.

Рабское подчинение в любви может обусловливаться не только лишь чувством неполноценности, но и слишком большим великодушием. Человек благородный, который сознает свое превосходство, прощает любимому существу мелкие недостатки или непомерные претензии. С течением времени, однако, недостатки и претензии незаметно становятся более заметными. В процессе их "созревания" великодушный партнер, сам того не сознавая, начинает считать пороки и недостатки любимого существа частью его обаяния, начинает любить и их. Таким образом он сам лишает себя возможности полноценной любви, поскольку поощряет неравноправные отношения. Привыкший к великодушию партнер начинает думать, что может требовать чего угодно, а это в свою очередь способствует развитию отрицательных сторон и наклонностей его натуры.

Наташа, героиня "Униженных и оскорбленных" Ф. М. Достоевского, относится к недостаткам и порокам Алеши, этого, по ее словам, наивного эгоиста, не только с сожалением и покровительством, но и с рабской готовностью мириться с ними.

Случай с мадам Вальтер из "Милого друга" Мопассана совсем другой. Ее унижение существенно отличается от наивного, чуть ли не добровольного унижения Наташи. Мадам Вальтер раболепствует перед любимым не по своей воле - к этому она вынуждена обстоятельствами и хамским поведением Дю Руа, как и своим непреодолимым влечением к нему. Супруга газетного магната и мать двух взрослых дочерей соблазнена и покорена наглым авантюристом, который, использовав ее в своих целях, стремится к браку с ее дочерью, а к ней начинает относиться презрительно и грубо. Из полезной и приятной любовницы мадам Вальтер превращается в досадную и навязчивую помеху. Почти обезумевшая от любви женщина не в силах понять роковое для нее изменение в поведении Жоржа, а тем более примириться с этим. "Она, - пишет Мопассан, - подняла вуаль, чтобы поцеловать его, и с видом побитой собаки подошла к нему."^*

^* (Мопассан. Полн. собр. соч. Т. 6. М., 1947, с. 251.)

Сравнение женщины, вымаливающей право на поцелуй, с покорной запуганной собакой удачно рисует трагедию и унизительную слабость ненужной любовницы. Выразительные ассоциации, вызываемые этим сравнением, вряд ли нуждаются в подробном толковании или объяснении. Собака стала любимым животным человека не только потому, что умеет самозабвенно и преданно привязываться к хозяину и "любить" его так, как вряд ли способно другое живое существо, но и потому еще, что не предъявляет никаких претензий. Она любит хозяина лишь за возможность следовать за ним, радоваться ему, охранять его. Человек тоже очень любит собаку и за то, что она не требует к себе особого внимания, не становится обузой.

Мадам Вальтер, привязавшаяся к Дю Руа с рабской собачьей покорностью, тем не менее предъявляет на него свои права. Она требует, чтобы он любил ее как раньше, чтобы принадлежал только ей, хотя сама не может предложить ему ни молодости, ни женского обаяния, ни богатства, поскольку оно принадлежит ее супругу, ни общественного признания. Ее слепая преданность и слезливая жалость к себе самой только ожесточают порочного мужчину, усиливая его презрение и отвращение к незадачливой любовнице. Однако до поры до времени ему приходится скрывать свое отвращение, презрение и раздражение, чтобы добиться заветной цели.

Вот как описывает Мопассан одно из последних их любовных свиданий, во время которого Дю Руа старается извлечь очередную выгоду: "Голова ее лежала у него на жилете, а руки она положила к нему на колени; она чувствовала, что нужна ему теперь, и ластилась, льнула к нему, готова была за одну его ласку, за одну улыбку сделать для него все, пойти на все."^*

^* (Там же, с. 253.)

Таков последний этап полного подчинения и превращения человека в безропотное орудие для достижения любых целей. Такой любовник или любовница действительно способны на все, потому что, лишившись воли, подчинили все свое истерзанное страстью существо прихотям повелителя. Встречаясь с таким падением человека, с отказом его от собственной индивидуальности, от присущего каждому стремлению к самоутверждению, будь то на страницах художественных произведений или в жизни, мы каждый раз испытываем тягостное чувство.