Малая нуклеарная семья: кризис обостряется

Америка, вступившая в эпоху империализма, породила новый тип семьи, процесс становления которой носил весьма болезненный характер. Что же отличало новую американскую семью? Прежде всего изменившийся состав и численность ее членов. Некогда большая фермерская семья распалась на мелкие частицы, каждая из которых состояла из своего естественного ядра - родителей и живущих вместе с ними детей (как правило, несовершеннолетних или еще не создавших собственные семьи). Такие семьи получили название нуклеарных (от английского слова "нуклеа" - ядро) и стали доминирующей моделью семьи в промышленно развитом и урбанизированном американском обществе.

Появление малых супружеских семей было вызвано в первую очередь монополизацией капиталистической экономики. Она свела на нет роль семейного бизнеса - материальной основы существования нескольких поколений американцев. Люди стали жить главным образом за счет продажи своей рабочей силы. Появилась также государственная система образования, изменился характер медицинского обслуживания, социального обеспечения, что не могло не ослабить узы экономической и социальной зависимости членов больших семей. К тому же многочисленная семья не могла быстро передвигаться по стране в поисках работы, как того требовали новые условия жизни. Все эти факторы во многом предопределили неизбежность распада большой семьи.

В современной Америке в среднем каждая пятая семья ежегодно меняет место жительства. Американский публицист Вэнс Пакард внимательно изучил феномен столь высокой мобильности. Вывод тревожный: вынужденная мобильность превращает в фикцию само понятие "отчий дом", ведет к распаду жизненных укладов, порождает мимолетность и скоротечность в отношениях людей друг с другом - с соседями и родственниками. "Происходит невиданный развал. Мы становимся страной чужих друг другу людей", - заключает Пакард.

Дробление некогда объединенной семьи способствовало тому, что члены одного семейного клана оказались на разных ступенях социальной лестницы. Потребность в родственных узах, утратившая былую утилитарную ценность, стала рассматриваться в лучшем случае как сентиментальная привязанность, а чаще - как нежелательная обуза, помеха для дальнейшего преуспевания. Причем, что особенно важно, печать собственнического отчуждения отметила взаимоотношения самых близких людей - родителей и взрослых детей. Дети, воспитываемые в духе основного индивидуалистического принципа: "Надейся только на себя" - и подталкиваемые к ранней материальной независимости, стали рано покидать родное гнездо в поисках собственного заработка. В свою очередь в старости родителям также не приходится рассчитывать на материальную поддержку детей.

Отделение производственной жизни от домашней на новой ступени развития буржуазного общества повлекло за собой и новое отношение к браку и семье. Американский социолог Э. Тоффлер считает: "На новой стадии развития семья лишилась прежних своих функций и в конце концов перестала быть комбинацией производственной бригады, школы и госпиталя. Зато более важную роль стали играть психологические функции. Брак должен был теперь нести с собой товарищеские отношения, секс, тепло и поддержку. Эти изменения нашли отражение и в критериях выбора партнера. Они были обобщены в одном слове - "любовь".

Действительно, уменьшилось влияние некоторых факторов, в прошлом лишавших брак его истинной цели, превращая его лишь в инструмент накопления частной собственности. В некоторой степени ослабло воздействие религиозных требований, воли родителей. Возросла роль личного выбора и обоюдного предпочтения при вступлении в брак. Но возникновение этих тенденций - об этом Э. Тоффлер умалчивает - заслуга не капитализма, а социальных сил, противостоящих ему в Америке. Ведь именно в среде пролетариата и трудовой интеллигенции в США получили распространение браки, основанные на любви и дружбе, свободные от меркантильных расчетов и элементов коммерческой сделки. Правда, этим тенденциям, к сожалению, не суждено было развиться в душной атмосфере капитализма, преобразовать буржуазные брачно-семейные отношения. Виной тому - непреодолимые нравственные и социально-экономические преграды буржуазного общества.

Буржуазные же социологи поторопились возвестить о наступлении всеобщей эры любви для того, чтобы как можно быстрее распространить весьма выгодные представления о малой супружеской семье, идеализировать ее, облачив в одежды носительницы социального прогресса.

У. Гуд, ведущий американский специалист в области изучения семьи в начале 60-х гг., в книге "Мировая революция и образцы семьи" убеждал, что нравственную основу современных браков в США составляет "комплекс романтической любви", подразумевающей свободу от экономических и социальных расчетов, диктата родителей и сильное взаимное влечение обеих сторон. В общий оркестр включилась и массовая культура, которая тиражировала бесчисленные мифы о романтической любви: больше всего сказки о миллионерах, которые женятся на Золушках-женщинах из низшего социального круга. Цель - поддерживать в сознании обывателей иллюзорную надежду на то, что есть-де верное средство преодоления социальных барьеров, есть пути к богатству и успеху - удачное замужество или женитьба, основанные на романтической любви с первого взгляда.

В действительности выбор брачного партнера в США не носит, да и не может носить стихийного характера. Социальное и экономическое неравенство, существующее в этой стране, означает, что молодежь имеет возможность знакомиться и встречаться только с теми, с кем живет в одном районе, вместе учится в школе и проводит досуг, т. е. с представителями своего социального круга, изолированного от других. Объединяющий фактор - материальные условия жизни. Чем выше на ступенях социальной иерархии в современной Америке стоят потенциальные жених и невеста, тем большие запросы предъявляются ими самими и их родней друг к другу. Движущей пружиной браков, заключаемых в этих слоях общества, является отнюдь не романтическая любовь, а трезвый расчет - с максимальной выгодой объединить два состояния, два капитала, не допустить радикальных изменений в сложившейся классовой структуре. Больше того, экономическая система, основанная на частной собственности, сама стимулирует мотивы, враждебные истинному предназначению брака, и не только в среде крупных собственников. Э. Тоффлер откровенно говорит о том, что, хотя и предполагается, что любовь важнее всего, "реальная жизнь редко соответствует романтическим фикциям и такие факторы, как социальное положение, классовая принадлежность, доход, продолжают играть важную роль при выборе супруга".

Тем не менее миф о романтической любви жил долгие годы, постоянно развиваясь в трудах буржуазных идеологов, продолжающих уверять, что любовь и счастье составляют теперь главное содержание семейной жизни. Пример тому - миф, созданный американским ученым Э. Берджессом. Он первым возвестил о появлении так называемой семьи компаньонов. Возникновение ее, по словам Берджесса, стало возможным благодаря уменьшению внешнего давления на членов семьи. Приводил он и доказательства, - мол, приняты законы, уравнивающие права женщины с мужчиной в вопросах расторжения брака, ослабли требования религиозной морали и общественного мнения. Э. Берджесс и другие защитники буржуазного строя твердили о том, что семья превратилась в добровольное объединение лиц, взаимодействующих ради своих личных желаний и потребностей. Это с одной стороны. А с другой, дескать благодаря обретенной независимости и автономности супружеские отношения поднялись на качественно иной уровень и целостность "семьи компаньонов" обеспечивается теперь за счет внутреннего психологического единства ее членов.

Попытаемся разобраться в центральной посылке мифа - насколько американская семья независима от общества. Сразу заметим, что, хотя удельный вес современной малой нуклеарной семьи в США значительно уменьшился по сравнению с предыдущей эпохой, она по-прежнему призвана выполнять важные социальные функции, определенные буржуазным обществом.

Американский писатель Дж. Миченер, чьи произведения никак не назовешь критическими, в журнале "Лейдис хоум джорнэл" указывает между тем на далеко не бескорыстную заинтересованность буржуазного государства в сохранении прочных семейных уз. В духе типичного американского прагматизма Миченер подчеркнул: "Стабильная семья - одна из наиболее выгодных инвестиций государства. Если семья благоприятствует развитию творческих способностей и производственной деятельности мужчин и женщин, если она воспитает хотя бы одного ребенка таким образом, чтобы он стал полноценным членом общества, эта семья оправдает свое существование".

Иными словами, обеспечение трудоспособности членов нации и возобновление жизни - основные социальные функции современной семьи. Дополним Миченера - возобновление жизни предполагает не только рождение детей, но и трудоемкую деятельность по уходу за ними, и, подчеркнем особо, подготовку к "врастанию" в буржуазное общество, усвоение буржуазных идеалов и норм поведения. В силу специфики своего воздействия на ребенка семья не может быть заменена ни одним другим общественным институтом. И все-таки чью работу и для кого выполняет семья? Для личного "удовольствия" или для буржуазного общества? Вопрос не простой - ведь общественные функции семьи (или, выражаясь языком социологии, ее институциональные задачи) практически совпадают с личными потребностями человека в восстановлении душевного равновесия, физических сил, рождении потомства, которые он удовлетворяет в семье. Вот почему общественные выгоды легко затушевать, выдав их за исключительно личную необходимость.

Вот здесь и помогает невольно Миченер, говоря о "выгодных инвестициях", об окупаемых затратах на семью. Как мы знаем, буржуазные дельцы и палец о палец не ударят без собственной выгоды. Какая выгода в том, чтобы, не жалея сил, убеждать американцев: "Люди живут лучше, когда они образуют взаимно поддерживаемый союз, и лучшей из существующих на сегодняшний день форм такого союза является семья"? Зачем призывать "восстановить американскую семью"? Причем призывы идут не только от средств массовой информации, но и от официальных лиц, от самого хозяина Белого дома.

Пора ответить на все поставленные вопросы. Предъявляя требования к семье, буржуазное общество ничего не дает ей взамен. Семье отводится роль поставщика "новобранцев" американскому бизнесу, от нее требуется растить новых людей, приспособленных к капиталистическим отношениям. Ну а призывы беречь семью остаются только призывами. На деле же в США проводится политика, отвечающая лишь интересам крупных монополий, политика, которая не позволяет миллионам американских семей вести нормальную человеческую жизнь. В таких условиях обречены на провал весьма привлекательные с индивидуалистической точки зрения надежды обрести в семье "убежище в бессердечном мире" (последние слова стали крылатыми после того, как критически мыслящий американский ученый К. Лэш вынес их в заглавие своей нашумевшей книги). Противопоставление семьи обществу уходит корнями в неразрешимый антагонизм между личностью и буржуазным государством, который обнаружился на империалистической стадии развития капитализма в Америке.

Всегда ли так было? еще сравнительно недавно, по словам американского социолога Дж. Демоса, "семья была органической частью сельской или городской общины. В социальном взаимодействии семьи и общины не были разделены общественная и частная стороны жизни ее членов". Теперь же суть в том, что личная и общественная жизнь подавляющего большинства американцев не просто разделены, а резко размежеваны, враждебно противостоят друг другу. Буржуазные идеологи не нашли ничего лучшего, как и этот антагонизм сглаживать с помощью культа семьи и домашнего очага. Американский журналист М. Лернер обошел всех, написав, что семья-"самый лирический американский символ". Символ, который якобы может служить путеводной звездой для миллионов американцев в море житейских бурь и волнений.