Подоплека и изнанка "нового идеала"

Мы уже говорили - культ семьи и домашнего очага насаждается для того, чтобы сглаживать антагонизм между общественной и личной жизнью американцев. Когда и почему возник этот антагонизм? Напомним - Соединенные Штаты Америки образовались как сообщество некрупных собственников, имевших поначалу вроде бы равные экономические возможности для обогащения. Это обстоятельство нашло отражение в Декларации независимости от 1776 г., одном из важнейших документов Американской революции. В ней, в частности, записано, что все люди сотворены равными и имеют неотъемлемые права на "жизнь, свободу и стремление к счастью". Нельзя не заметить, что суть этой концепции буржуазного индивидуализма заключается в том, что каждый американец должен сам отвечать за собственные неудачи и ни в чем не винить общество, породившее определенные социальные условия. Иными словами, равное право американцев на счастье оборачивается и равным правом становиться несчастными.

Характерно, что в ту пору, когда провозглашались демократические лозунги буржуазного государства, для фермера, лавочника, владельца мастерской быть свободным и счастливым означало иметь собственный бизнес. А общество, предоставляющее свободу конкуренции и частного предпринимательства, казалось, гарантировало личности наилучшие возможности для самореализации путем выявления индивидуальных способностей. Однако индивидуальные способности и индивидуализм-далеко не одно и то же.

В чем заключаются основные принципы индивидуализма, которых американцы издавна придерживаются в отношениях друг с другом и с обществом в целом? Прежде всего в том, что, борясь за свой личный успех, человек рассчитывает только на самого себя, не надеясь на помощь других и на вмешательство государства в вопросы, требующие восстановления социальной справедливости. Индивидуализм предполагает также, что во всех случаях жизни человек руководствуется только личной выгодой и не останавливается даже тогда, когда необходимо нанести ущерб как интересам других людей, так и обществу. Сугубо индивидуалистическая вера в Америку как страну, где якобы каждому открываются равные шансы для обогащения, была не столь призрачной до тех пор, пока существовала практика свободного предпринимательства. Монополистический капитализм выбил эту опору из-под ног подавляющего большинства американцев. Свидетельствует официальная статистика США: в настоящее время в стране насчитывается 14,7 млн. предприятий всякого рода, 11,3 млн. из них мелкие и мельчайшие, т. е. обслуживаются, как правило, хозяином, членами семьи хозяина и разоряются с космической скоростью.

И выходит, что шансы сколотить солидный капитал, встав на традиционный путь частного бизнеса, практически сведены к нулю. Но и здесь буржуазная пресса продолжает разжигать индивидуалистические страсти, соблазняя американцев абстрактной возможностью обогащения, приводя "трогательные" истории из жизни предприимчивых семей, личные качества членов которых якобы вывели их в разряд магнатов капитала.

Об индивидуализме - враге семьи и человеческих взаимоотношений - надо говорить особо. Ведь он и поныне насаждается для того, чтобы разъединять людей, мешать им осознавать свои общие классовые цели. По словам советского журналиста Г. Герасимова, "погоня за успехом - навязанная американцам "альтернатива" классовому сознанию. Вопрос ставится так: при чем тут классы, если ваше положение в обществе определяется кошельком, набиваемым потуже на ниве свободного предпринимательства". Добавим, предпринимательства доступного лишь горстке богачей. Бедной семье да и семье средней "предпринимать" почти нечего и негде. Для подавляющего большинства американцев право на счастье, громко заявленное в Декларации независимости, так и не стало реальностью.

«Семейный бизнес — напряженная игра». Таким видится журналу «Форчун» его подноготная: перед жаждой обогащения не могут устоять никакие родственные чувства

Буржуазная демократия, покоящаяся на системе "свободного" предпринимательства, вступила уже в третье столетие, принеся страдания и тяготы миллионам семей. Те же американцы, по которым не ударила нищета и безработица, становятся жертвами другого социального недуга, который американец Ч. Рейч, в свое время выступивший теоретиком молодежного бунта, охарактеризовал как "превращение труда и всей жизни человека в бессмысленное времяпрепровождение". "Для большинства американцев, - считает Ч. Рейч, - работа бесцельна, изнуряющая, скучна и ненавистна". И это закономерно, поскольку известно: труд по природе своей - первый акт проявления человеческой свободы. В антагонистическом же обществе он выступает как подневольный, ведь служит не общественным нуждам, а эгоистическим интересам монополистических корпораций. В отношениях же между людьми царит "атмосфера крысиных бегов", безудержный карьеризм. Разумеется, все сказанное влияет на американские семьи, как влияет и отчуждение человека от коллег по работе, от результатов своего труда, от социальной системы в целом, что в свою очередь чревато конфликтными ситуациями, таящими угрозу для стабильности капиталистической системы в целом и каждой американской семьи в частности.

Сегодня даже официальные лица США много говорят о кризисе духа, поразившем нацию. Потребность в возвышенных идеалах по мере усиления взаимного отчуждения людей становится все более острой и воспринимается как "утрата счастья", как "отсутствие ценностей, ради которых стоит жить", -считает советский социолог Ю. Замошкин. Духовный кризис побуждает защитников буржуазного строя искать всякого рода отдушины, которые бы компенсировали индивиду тягостное ощущение бессмысленности каждодневного существования и оправдывали бы жизнь в его собственных глазах. В поисках такой "отдушины" взоры буржуазных идеологов все настойчивее обращаются к семье.

Сразу же хочу оговориться, в любом обществе каждый человек стремится удовлетворить в семье комплекс переживаний, который определяется кратко как "семейное счастье", т. е. потребность любить и быть любимым. Это под сомнение никем не ставится. Мы же говорим сейчас о том, как вполне естественное человеческое стремление к семейному счастью извращается в условиях капиталистической действительности. Истории о семье, фабрикуемые американскими пропагандистами и внедряемые в сознание людей с помощью средств массовой информации, направлены на то, чтобы любой ценой сузить представления американцев о счастье и смысле семейной жизни, сузить до такой степени, чтобы в игольное ушко буржуазного эталона могло пролезть лишь одно-стремление обрести душевный покой и утвердиться в противовес обществу в иллюзорно-независимом домашнем мирке. О том, насколько успешно удается внедрять подобные "ценности" в Америке и регулировать поведение людей, можно судить хотя бы по результатам опроса 2 тыс. молодых мужчин, в основном выходцев из "среднего класса", проведенного сотрудниками американского журнала "Эсквайр". Большинство опрошенных категорично склоняются к семейному счастью как главной цели своего существования. Причем, по словам редакторов "Эсквайра", эти молодые люди имеют реальные шансы сделать карьеру на профессиональном или политическом поприще, стать победителями в американской жизни по "старым стандартам". И все же они предпочли выбрать новый путь - индивидуальный успех за счет счастья в браке. Однако подобная ориентация молодых людей оказывается несостоятельной, становится причиной растущей непрочности семей американцев. Когда разрекламированные радужные представления о семье не оправдываются в браке, супруги с легкостью идут на развод, чтобы продолжить поиск "индивидуального" счастья в новом браке, в новой семье.

Есть и другие варианты мифа о семье, которые широко бытуют в США. Один из них основывается на таких, бесспорно, привлекательных с индивидуалистической точки зрения представлениях о семье, как о "гигантском глушителе шоков, наносимых обществом, о месте, куда возвращается духовно израненный и измученный человек после борьбы за существование во внешнем мире". На этом настаивает, например, американский ученый К. Кенистон. "По мере того, - пишет он, - как работа превращается в источник заработка средств к существованию, само это "существование" сосредоточивается на семье. Мужчинам и женщинам необходим какой- то центр для их жизни, и большинство из нас не желают, чтоб их чувства находились в постоянном подчинении". Мнение Кенистона не расходится с официальной точкой зрения - американец, мол, может обрести убежище от угнетающих его требований производственной и общественной жизни лишь благодаря поддержке родных, утолить свою возросшую потребность в сочувствии, утешении и ощутить в семье принадлежность хоть к какому- то единству.

Так что семья рекламируется в США и как самое надежное лекарство от индивидуализма и как практически единственно доступное в современную эпоху средство для удовлетворения того же индивидуализма, без культивирования которого в Америке просто не могут быть реализованы основные цели буржуазного общества. Парадокс? Конечно. Но так или иначе в США одновременно пытаются доказать, что индивидуализм, особенно в семье, - зло, а в обществе - благо. Идеологи трудятся с вдохновением, отчего, видимо, и перегибают то в одну, то в другую сторону. Так, домашний очаг изображается не просто убежищем от пороков виесемейной жизни, а некой автономной сферой жизнедеятельности, в которой человек может беспрепятственно реализовать свои частные интересы. "Для многих американцев, - вещает тот же К. Кенистон возвращение домой с работы означает радикальную

перестройку всех механизмов; они превращаются в совершенно других людей, раскрывают при этом такие стороны своей личности, которые полностью подавлялись в рабочие часы". Отчасти с этим можно согласиться. Не получая от труда, стоявшего когда-то в центре жизни американца, былого удовлетворения, широкие слои населения США склоняются к тому, чтобы, пусть мнимую, независимость семейного мирка рассматривать как главное условие своего человеческого существования. Официальная пропаганда старательно пытается удержать американцев в плену этой иллюзии, поддакивая - "да, вы правы, семья - неприступная крепость, надежный оплот "прайвеси". Что такое "прайвеси"? В переводе с английского - "уединение", а толкуется как неприкосновенность частной жизни и является той святыней, на которой якобы и держится ныне буржуазная демократия. "Каждая семья, - снова процитируем К. Кенистона, - это остров, изолированный от пристального изучения, контроля и вмешательства со стороны общества". По мнению других буржуазных экспертов, подобная изоляция семьи позволяет ей служить "единственно безопасным пунктом, доступным человеку во враждебном мире". Изоляцию современной супружеской ячейке с детьми гарантируют, мол, "стены дома" и "современные обычаи", защищающие ее от нежелательного вмешательства. Кого? Ну, например, от вмешательства тех же родственников в интимную жизнь супругов или в вопросы ведения хозяйства, методы воспитания детей. Другими словами,американцам рекомендуют эгоизм враждебного по отношению к ним общества.

Немало сил уделяют буржуазные идеологи и воспеванию тех, так сказать, ухищрений комфорта, без которых американская семья не мыслится как "тихая гавань", надежный оплот "частной жизни". В восторженном хоре громче других раздаются голоса специальной прессы - семейных журналов, набивших руку на освещении вопросов домашнего уюта. Весьма характерны названия этих журналов, которые на русский язык переводятся как "Красивый дом", "Идеальный дом", "Американский дом", "Лучшие дома и сады" и т. д. Их страницы изобилуют иллюстрациями с изображением коттеджей, лужаек, интерьеров, сервированных столов, пикников на природе, всевозможных бытовых устройств и т. д. В тихой глянцевой заводи журналов как бы оживает и образ той благополучной, преуспевающей американской семьи, модель которой социологи конструируют в своих трудах: счастливая семья наслаждается всеми доступными Америке материальными благами. Читателей же искушают мыслью, что и им для полного счастья не хватает какого-нибудь "пустячка" вроде сушки для белья, машины для мытья посуды, видеомагнитофона или нового лимузина. "Образ благополучной семейной жизни всегда перед нами, как морковка, которую не достать, но за которой мы движемся, как ослы с поклажей", - горестно констатирует американская феминистка К. Перуц, справедливо отмечая ту сугубо потребительскую роль, которую отводят семье в США во имя спасения капиталистической экономики от затоваривания.

Ясно, что достижение мещанского благополучия по рецептам семейной прессы, мягко говоря, затруднено для многих американцев в силу непреодолимых материальных причин. У людей просто нет денег! Но даже тогда, когда погоня за материализованным в вещах призраком счастья увенчивается относительным успехом, она оборачивается прямо противоположными последствиями для семейной жизни американцев, обедняя, калеча их духовный мир грошовой экономией, мышиной возней вокруг груды вещей. Какую же выгоду извлекает общество, твердящее о независимости и автономности семьи? А вот какую - в "бегстве в семью" усматривается выход из неразрешимых социальных антагонизмов, видится спасительный путь, некий буфер, ослабляющий недовольство беспощадной системой эксплуатации, страх перед будущим, усталость от необходимости постоянно вести борьбу за место под солнцем. "Измышления о семье как о надежном противовесе обществу и действующим в нем разрушительным тенденциям глубоко идеалистичны, - справедливо замечает советский социолог Е. Балагушкин.- Семью отрывают от земной юдоли, придают ей непорочный статус потустороннего бытия и объявляют спасительницей погрязшего в противоречиях и несправедливости и идущего к упадку общественного строя". В результате же идеологических манипуляций с буржуазного общества снимается ответственность за хищническое истощение человеческих ресурсов, за неспособность решить ряд острых социальных проблем, ответственность за все и вся перекладывается на семью. Круг замыкается.

Надо подчеркнуть, что навязанная семье роль "спасительницы" погрязшего в несправедливостях общественного строя чужда и губительна для ее внутренней природы.

Упоминавшийся уже нами социолог К. Лэш в результате исследования современного состояния американской семьи пришел к выводу о том, что "семья не только изменилась под воздействием экономических и общественных факторов. Она подверглась намеренному преобразованию со стороны инстанций, планирующих социальную политику". А коммерческая "культура" сыграла решающую роль в духовном ограблении семьи, вызвавшем ее острый кризис начиная с 50-х гг.