"Шедевр социальности" или "халтура высшего пилотажа"?

"При застое "Интердевочка" ни за что не могла бы быть опубликована" (В. Сергеев, Новосибирск).

"Слава Богу, а вернее перестройке, что это можно читать в журналах" (Т. Гайсенко, Минск).

Судя по редакционной почте, "Интердевочку" читали повсюду - на Сахалине и в Калининграде, Магадане и Алма-Ате, Мурманске и Тбилиси, в городах-миллионниках с интуристовскими отелями и в сибирских поселках и малолюдных деревнях Нечерноземья, где интуриста днем с огнем не сыщешь. Читали и постоянные подписчики "Авроры", и те, кто не слыхивал раньше о таком издании.

На бешеной популярности "Интердевочки" оборотистые граждане решили подзаработать За право почитать журналы с этой повестью "очередникам" в некоторых учреждениях надо было уплатить шесть рублей. Такса в НИИ нашего города была вдвое ниже - треха. И уж совсем задаром - всего за пятьдесят копеек в сутки - можно было взять "Интердевочку" в первой в стране кооперативной библиотеке-читальне в Ялте.

Бестселлером "Интердевочку", по мнению москвича И. Асадуллаева, делает ее тема, еще вчера абсолютно запретная для нашего искусства. Скандальным бестселлер делает предельная откровенность главной героини, от лица которой ведется рассказ. Так воспринимают читательский успех повести многие наши корреспонденты. Впрочем, что значит "многие", нельзя ли поконкретнее? Можно. Такой подход обнаруживается примерно в каждом пятом письме.

У этой части наших читателей, как и у тех литературных критиков, кто осудил "Интердевочку", врожденная аллергия на "клубничку". Поскольку со времен Николая Васильевича Гоголя ("Простых, баб не пропустил. Это он называет "попользоваться насчет клубнички"") под "клубничкой" понимается нечто неприличное, скабрезное, чуть ли не порнографическое, представляете, как надо было написать, чтобы о тебе в свою очередь написали как о выдающемся садоводе-селекционере "клубничных плантаций", разбившем их на страницах молодежного журнала! Но Владимир Кунин не претендовал и не претендует на лавры американца Генри Миллера, певца "Генитальной Генерации". Он не собирался создавать, подобно другому американскому писателю - Норману Майлеру, отечественный вариант "Узника секса", где бы утверждалось, что не женщина, островок спасения в океане социальных бурь, должна эмансипироваться от своей природы, а мужчина - от своей социальности. Герои "Интердевочки" - узники не секса, а социальности, они - и женщины, и мужчины - не могут эмансипироваться, освободиться от этой самой социальности...

Аллергию на "клубничку" люди объясняют по-разному. Одни - строгим, пуританским воспитанием, не дозволяющим воспринимать в искусстве эротику. Другие - строгим вкусом. "Клубничка" - это не только моральная распущенность, но и, как утверждает Ника Сергеева из Пушкина ("31 год, образование высшее, замужем за иностранцем"), низкий художественный уровень произведения.

Соотношение оценок "против" и "за" в нашей почте примерно 1:4. Юная Таня Синичкина из Ленинграда признала "Интердевочку" "шедевром социальности", но не литературным шедевром.

Исповедь героини услышали все, но не все поняли истоки и мотивы поведения героини так, как замышлял автор. "Кажется, впервые в нашей литературе создан героико-романтический образ профессиональной проститутки" (Е. Вихрева, Ленинград). "Проститутка Таня представлена почти положительной героиней. Какова же цель автора? Показать гнусный мир продажных женщин, торгующих и честью, и совестью, и телом? Я бы сказал: напротив, обелить их, показать их профессию даже заманчивой, с налетом этакого романтизма" (В. Дегтяренко, ветеран войны и труда, Ростов-на-Дону). "Удивляет позиция автора: его героиня вызывает не протест, а сочувствие, жалость и симпатию. Что это - реклама проституции?" (О. В., Ленинград).

Почему же "Интердевочку" некоторые читатели называют рекламой, пропагандой, прославлением мерзкого, постыдного, ужасного занятия? Да потому, что под пером автора оно выглядит, на их взгляд, не гнусным и постыдным, а привлекательным, вызывающим зависть у юных и неокрепших душ.

Критики "Интердевочки", усмотревшие в ней романтизацию главной героини и рекламу древнейшей профессии, виноватой во всех ее злоключениях считают саму Таню и, разумеется, автора, не выразившего ясно негативное отношение к пороку, - "чему может научить такое искусство?". Подразумевается, ничему хорошему, только увеличит ряды проституток за счет Лялек, обольщенных рекламой. Кое-кто действительно позавидовал и пожелал "заступить на бессонную вахту". И все-таки гораздо больше читателей поняли истоки поведения далеко не безупречной героини Кунина иначе, чем завидующие и осуждающие, поняли ее правоту - "правоту неправого", увидели не только ее вину, но и беду, разобрались и в намерениях автора, вовсе не занимающего по отношению к запечатленной им жизни морально нейтральную позицию и менее всего пекущегося о рекламе и пропаганде проституции.

Споры идут и между читательскими группами, и внутри каждой группы. Одни настаивают: это их вина, человек, даже юный, обязан отвечать за свои поступки, за свои деяния. Другие: это их беда, виноватить надо не их, а среду, обстоятельства, скособоченную, деформированную жизнь. Чего больше - вины? Беды? Кто они - жертвы? Заблудшие создания? Преступницы? Всегда ли оправданно наше взывание к последней инстанции в человеке - его ответственности? Или ее можно требовать, на нее можно уповать только в том случае, если у человека была хоть какая-то реальная возможность самоосуществления, самореализации как существа свободного, нравственного, а в противном случае бессмысленно ждать от него сознательной, опирающейся на духовное начало, на способность к самостоятельному гражданскому поступку ответственности?..

Прислушаемся к человеку, который уже давно углубленно рассуждает об этом, - современному философу Мерабу Мамардашвили:

"Перед нами фактически стоит задача исторического творчества. Мы должны сначала свой безответственный мир превратить в мир ответственности, где можно назвать добро и зло и где понятия "наказания" и "искупления", "греха" и "чести" имели бы смысл, существовали, а не в чертог теней возвращались..."

Задумаемся над тем, как превратить свой безответственный мир в мир ответственности. Задумаемся над тем - я снова обращаюсь к профессору Мамардашвили, - что для преображения жизни всем нам нужна серьезная духовная работа (а любая действительно серьезная духовная работа - это самостоятельность, ответственность, риск и готовность за все платить), - только тогда в душе прорастут духовные эквиваленты свободно зазвучавшим сейчас словам: "дух", "свобода", "демократия".