Природа непристойности

Теперь я поясню, почему я предпочитаю избегать непристойности. Слово "непристойный" само по себе означает "вызывающий отвращение". Непристойности обычно разделяются на два типа: порнографию и скатологию. Порнография описывает детали распутного поведения и в точном смысле относится к "словам спальни", скатология - к "словам туалета". Некоторые люди находят отвратительными и то и другое, иные - одно или другое. Это может навести на мысль, что непристойность - следствие искусственных правил, но это не совсем так. У нее есть гораздо более глубокое психологическое значение.

Каждое слово, которое стоит произносить, вызывает какой-то образ в говорящем, и в слушающем также. Эти образы не всегда выявляются с полной ясностью, но при некотором старании их можно выловить из глубин ума^*. У большинства слов образы смутные, слабооформленные, похожие на тени, они исчезают в неизвестном фоне, если только не являются очень знакомыми. Потому-то их так редко замечают, когда говорят. Это можно назвать образами Взрослого, это образы-тени. Другие слова сопровождаются образами более живыми и властными. Эти образы остались от детства, их можно назвать детскими или первичными образами. Будучи подробными и яркими, первичные образы вызывают эмоциональную реакцию. Некоторые из них поразительно красивы, как образы, возникающие у людей, когда они курят марихуану или принимают ЛСД. Иные образы отвратительны, и именно они нас сейчас интересуют, поскольку дают нам ключ к психологическому объяснению непристойности. Слово становится непристойным, если оно сопровожда-ется отвратительным первичным образом. Это происходит потому, что образ и реальность, которую он замещает, становятся живыми и отвратительными в детстве, как это обычно бывает с запахом экскрементов во время обучения туалету; образ сохраняет свою силу и в последующие годы^**. Это определение непристойности основано не на искусственных правилах, выдуманных деспотичными и злобными авторитетами, чтобы лишить людей свободы речи, а на знании структуры человеческой нервной системы и глубинной психологии.

^*(Berne, E.: "Primal Images and Primal Judgments". Psychiatric Quarterly 29:634-58, 1955.)

^**(Cf. Ferenczi, S.: "On Obscene Words". In Sex in Psychoanalysis. Richard G. Badger, Boston, 1916.)

Если непристойность основана на глубоких и универсальных психологических факторах, уходящих корнями в детство, тогда только детские слова могут обладать этим свойством. Язык, выученный человеком после шести лет, не может содержать для него непристойностей, потому что он не слышал его слов в первые годы жизни. Если, однако, новый язык проникает более глубоко, если человек начинает думать на нем, некоторые его слова могут постепенно проникнуть на первичные уровни и таким образом обрести качество непристойности.

Эти наблюдения показывают, что качество непристойности остается, но те или иные слова, которые вызывают подобную реакцию, зависят от случайности. В основе они имеют отношение к запаху и вкусу, а также к скользкому прикосновению. Непристойные слова - это те, которые связываются с чем-то скользким в сфере первичных образов. В специальных случаях наиболее безобидные слова могут оказаться тесно связанными с непристойностью в результате детского опыта, когда эти образы формировались.

Таким образом, новое поколение может отвергнуть старые представления о непристойности, но при этом создать новые, превращая обычное слово в непристойное ("свинья") или вводя редкие выражения в общее употребление ("mother-cuffer"). Можно представить себе, что дети могут воспитываться совершенно свободными от реакций непристойности, но это маловероятно практически в связи с тем, как устроена человеческая нервная система. Я полагаю, что весьма трудно отучить человека от того чувства облегчения, которое большинство людей испытывает, выходя из общественного туалета.

Шокирующее свойство непристойных слов, или их способность приносить облегчение, если они используются для этой цели, или их эротическая ценность, если они используются для возбуждения, происходит из их "ароматических" свойств не в меньшей степени, чем из неприличности. Наиболее сильные непристойности связаны с самыми сильными запахами, в то время как наиболее слабые - это литературные слова, далеко отстоящие от первичных образов и полностью дезодорированные. Для невролога и психолога это - интереснейший феномен, имеющий отношение к целостной структуре мозга и сознания: отношения между запахом, визуальными образами, словами, социальными действиями и эмоциональным шоком, облегчением или стимуляцией.

В силу этих психологических истин внимательное отношение к воздействию непристойностей не есть забавный отголосок старомодного способа мышления. Скорее это один из аспектов способа жизни, в котором одним из важнейших качеств является благородное изящество. Это подразумевает изящество движений, изящество моментов одиночества и совместимости. Это качество прекрасно понимали танцоры, риторы, дзэн-буддисты или последователи других восточных философий. Это означает благородство речи и превращение каждого часа в произведение искусства. Это означает внешность и поведение, которые делают каждый год лучше, чем предыдущий. И, наконец, это означает, что вся жизнь, с ее дружбой и враждой, интимностью и ссорами, комедиями и трагедиями, дает по меньшей мере возможность завершения в некоей цельности и в некоем благородстве, охватывающих ее. Для меня благородство равно изяществу, изящество равно сдержанности, избеганию преувеличения и дисгармонии - в речи, в танце, в рисунке.

Встретиться с безобразным и увидеть его как таковое - не значит принять. Каждый имеет собственное представление о красоте, так что невозможно определить ее словами. Но по крайней мере можно отмежеваться от того, что не есть красота. Есть одно - и я полагаю, только одно - универсальное правило эстетики, универсальность которого основывается на наследуемых биологических тенденциях эволюции человеческой расы. Красота возможна вопреки дурным запахам, но не посредством дурных запахов. Что такое дурной запах - знает каждый. Это запах чужого "омьред", его вторжение в каждый наш вдох. С другом все иначе. Как сказала однажды Амариллис: "Друг - это тот, чье "омьред" и газы не воняют, и чье "сипп" - песня в ваших ушах. Если чужой предложит вам все это, вы пнете его по одному месту" - (у Амариллис несколько вульгарный склад ума, как показывает ее употребление слова "вонь").

Ввиду этого я полагаю, что непристойности не должны быть навязываемы другим без их согласия. Для некоторых это - часть жизненного плана и является добавлением к их радостям. Для других ограничение свободы речи касается не только крика "пожар!" в переполненном театре, но и выкрикивания вульгарностей при детях. Поэтизация всегда более привлекает. Менструация не слишком привлекательна в качестве "месячных", но приобретает некоторый шарм (по крайней мере для мужчин) в качестве "крови на лике луны" или, как у французов, - "мои цветы расцветают".